Введение：Русский молодёжный сленг 70—80-х годов ХХ в. изучался весьма активно, но в основном аспектно. Рассматривались главным образом вопросы перехода в речь молодёжи арготизмов, а также этимология отдельных слов и выражений данного социолекта (Борисова-Лукашанец 1980, 1983; Дубровина 1980; Елистратов 1993, 1998, 2000; Лихолитов 1994, 1997; Мокиенко 2000; Радзиховский, Мазурова 1998; Розина 2000, 2002; Грачёв 1995, 1996, 2001; Скворцов 1964, 1972, 1977; H. Walter 2001, 2004 и др.). Правда, надо отметить одну особенность отечественных работ, посвящённых этой теме: некоторые лингвисты, словно стыдясь, что взялись за исследование такого «недостойного» предмета, «низкого» пласта национального языка, начинают или заканчивают работы призывами к борьбе с ним и оправдывают своё исследование необходимостью глубоко изучить зло, чтобы знать, как лучше с ним бороться. Такой подход представляется нам ненаучным: лингвист не может и не должен бороться с языком, он должен исследовать его многообразие, в том числе и ненормативные проявления.
Новый или старый, сленг остается с молодежью, как островок естественности и свободы от старого мира взрослых, как хайратник на голове. Итак, сленг был, есть и будет. Хорошо это или плохо? Вопрос, по-видимому, неправомерный. Сленг нельзя ни запретить, ни отменить. Он меняется с течением времени, одни слова умирают, другие - появляются, точно так же, как и в любом другом языке. Конечно, плохо, если сленг полностью заменяет человеку нормальную речь, но представить современного молодого человека совсем без сленга невозможно. Главные достоинства здесь - выразительность и краткость. Не случайно в настоящее время сленг употребляется в прессе и даже в литературе (причем не только детективного жанра) для придания речи живости.
